Мне на всю жизнь запомнится 17 ноября 1941 года. Этот день был непохож на все предыдущие. Также светило солнце, и был небольшой морозец. Мы проживали в школе. В первом часу дня мать, случайно глянув в окно, увидела много людей в зеленых шинелях, шедших со стороны сахзавода. Впереди ехала легковая автомашина. Это фашистские войска вступили в деревню Павловку.

Я никогда не думал, что немцы в первую очередь ворвутся в школу. Однако оказалось иначе. Послышался громкий стук в дверь, которая была заперта на крючок. Я поспешил открыть. В кухню вошёл высокий немец и, сказав на очень дурном языке: "Тут отдыхай драй официр", вышел. После этого стали заходить много солдат и офицеров, требовавших то молока, то сахара, то мёда. Так как у нас ничего этого не было, они ругались, уходили. Наконец, вошли три офицера, о которых, очевидно, говорил худой немец, и пошли в другую комнату. Отец, мать и я остались на кухне. Один из офицеров на ломаном русском языке крикнул из комнаты, чтобы мы затопили печь. Мы это сделали. Офицеры вошли в кухню, подставили стулья и сели у огня. Один из гитлеровцев, который был, кажется, самым главным, запечатлелся в моей памяти. Он был среднего роста, с чёрными волосами, бритым лицом. Глаза его ничего не выражали. Но этот немец считал себя, наверное остроумным человеком. Он подозвал меня к себе и сказал: "Большевик капут! Комсомол капут!". Два других офицера захохотали. И далее, показывая свои познания в русском языке, сказал указывая на лежанку: "Руссиш культура плохо. Германия газ, электриш". Затем спросил: " Мы говориль руссиш карошо?". "Зер гут", - ответил я и вышел в коридор.

К 8 часам вечера фашистские офицеры легли спать в наши постели. Мы собрали всякое тряпье, легли, но так и не уснули всю ночь. А рано утром все фашисты покинули Павловку. После их ухода вся древня облегченно вздохнула. Ко мне пришёл товарищ. Он рассказал, что как только в Павловку вступили немцы, начался самый настоящий грабеж. В их семье зарезали двух кур, а у сирот Козловых зарезали свинью. Кур резали во всех домах. Придут "Русс! Куры". Пришли к одному колхознику за гусем. Он сказал, что гусей у него нет. Но тут, как нарочно, гусь загоготал. Немец: "Русс партизан! Капут! Пук-пук-пук!", а сам на револьвер показывает. Испугался колхозник и двух последних гусей отдал.

До 3-х часов 18 ноября ни одного немца в Павловке не было. Но вот снова показались люди, повозки, автомашины. Теперь людей было значительно больше. К школе подошли два немца и на нашей двери написали: "Штаб".

Из классов начали выносить мебель: столы, парты, стулья, рубить их и топить ими печь. Пришёл переводчик и сказал, чтобы мы немедленно убирались отсюда. Мы пошли искать себе ночлег на деревне. Долго не могли найти, так как в каждом доме было поставлено по 4-5 солдат. В избушку грязную и холодную, не занятую немцами, нас пустили переночевать. Хозяин угостил нас ужином, который состоял из краюхи хлеба, картошки и кружки молока, и уложил нас спать на соломе. Долго мы не могли уснуть из-за клопов, но первая бессонная ночь взяла своё, и мы часам к 11 заснули как убитые.

Проснувшись часов в 7 утра, мы втроём поспешили к школе, в которой немцев уже не было. Недалеко от прогона полк уже выстроился к походу. Один из командиров говорил что-то визгливым голосом. В ответ солдатня ревела: "Гох Москау".

Отец, мать и я вошли в свою комнату. Первое, что нам бросилось в глаза, - это книги разбросанные в беспорядке по полу. На кроватях не было ни одного одеяла. Немцы не побрезговали тремя полотенцами, 4 кг ржаной муки и даже 4-мя стаканами. В столе лежало 2 кг мяса, вместо которого на столе валялись кости. Пока мы привели комнату в порядок, полк гитлеровцев ушёл. После ухода полка дни потянулись однообразно. Одна часть уезжала, другая - приезжала, и требования выставлялись одни и те же: "Мясо, яйки, млеко, сало" и т.д. Доходили до нас нерадостные вести из Богородицка и рудника о расправах фашистов. Были казнены районные работники Тадонов, Курочкин, Невольнев, а также ребята посёлка, отец и сын Смирновы, несовершеннолетние парни Н.Абрамов, И.Мурзин, А.Жерздев и другие.

Сведений о положении на фронтах мы не получали, жизнь становилась всё мрачнее.Поэтому было очень приятно, когда я нашёл недалеко от дома листовку, сброшенную очевидно с советского самолета. "Дорогие братья и сестры! - говорилось в ней, - С великой радостью мы спешим сообщить вам, что наша Красная Армия перешла в наступление. Мы уже освободили Ростов-на-Дону и воодрузили над ним победоносное советское Красное знамя.

Под Ростовом разгромлена полностью хваленая группировка гитлеровского генерала фон Клейста - опора германской армии на Южном фронте".

Как бы подтверждением слов листовки стала слышна артиллерийская стрельба и заметное движение немецких машин и обозов в обратном направлении.

В ночь на 13 декабря немцы подожгли деревню Суходол и другие.

Утром 13 декабря фашисты ворвались в Павловку и начали устанавливать около домов орудия и миномёты. Они же пригнали из Суходола и других деревень скот и мирное мужское население. Мужское население немцы загнали вместе со скотом в конюшню с худой крышей. Пищи, ни какой не давали. Испуганное мужское население Павловки стало прятаться в погребах. В школу пришёл переводчик и потребовал, чтобы мы оставили помещение школы. Мы хотели перенести часть вещей в избу, куда мы с большим трудом определились, но солдаты к школе не подпустили.

В ночь на 14 декабря было невозможно спать. Грохотали пушки, рвались где-то близко снаряды. Утром солдаты бегали по деревне, проезжали автомашины и автоцистерны. Но вот наступила ночь на 15 декабря. Была сильная вьюга. Я посмотрел из окошка. Вокруг было зарево пожарищ. Но вот содрогнулась земля. Выстрелили из пушки немцы. Потом опять и опять. Вдали слышалась ружейно-пулеметная стрельба. Начала отвечать советская артиллерия. Красная армия подходила всё ближе и ближе. Пушки и минометы фашистов стреляли не смолкая. Колхозники ночью, чтобы не видели фашисты, стали закапывать в снег своё добро. Началось движение по улице. Фашисты садились в машины и покидали Павловку. Утром, когда рассвело, в Павловке их осталось немного. Это были поджигатели. Они сразу же принялись за своё гнусное дело. Но наступающие части Красной Армии мешали это делать фашистам. Они подожгли несколько домов в разных местах, дым окутал Павловку, население погнало скот в одонья. Наступающие войска генерала Голикова на санках и верховых лошадях вступили в нашу деревню.

Я побежал к школе узнать, цела ли она. Но школу впопыхах сжечь не успели, хотя большая её часть имущества была сожжена. Отступая фашисты угнали с собой мужское население Суходола и других деревень. Так закончился месяц немецкой оккупации. Радость и гостеприимство селян, встретивших своих освободителей, трудно передать. Но воины Красной Армии, не задерживаясь, продолжали преследовать немцев.